В Казахстане нет горнорудного рынка

Казахстан вошел в Топ-5 стран по стоимости горнорудных сделок, заняв 11% от общей суммы M&A-сделок по итогам 2013 года, сообщает PwС. В Топ-20 сделок попали две с покупателями из Казахстана: выкуп акций ENRC, организованный «евразийским трио», ФНБ «Самрук-Казына» и Комитетом госимущества, а также покупка «Самрук-Казыной» доли в «Казцинке». Общая стоимость M&A-сделок в горнорудном секторе РК в 2013 году превысила $4 млрд. Однако эти солидные цифры не должны обольщать инвесторов. При внимательном взгляде на отрасль становится понятно, что горнорудный рынок РК все стремительнее становится «вещью-в-себе»: практика работы, а главное – правовая среда – делают активы в РК малоинтересными да и просто недоступными кому-то, кроме местных олигархов.

 

Общая стоимость выкупа акций ENRC с LSE, покупки «Самрук-Казыной» доли в «Казцинке» и продажи 50% Altynalmas Gold «голландской» Sumeru Gold, подконтрольной казахстанскому бизнесмену Тимуру Кулибаеву, составила $4,177 млрд. Первые две сделки заняли 2-е и 3-е места соответственно в Топ-20 «Прогноза горнорудных сделок 2014 года и обзоре за 2013 год» PwС (далее – «Прогноз» – kursiv.kz). Казахстанские активы участвовали в сделке между российским «Мечелом» и турецкой Yildirim Group: в пакет ферросплавных активов, помимо Тихвинского ФЗ, вошел обогатительный комбинат «Восход». Стоимость сделки – $425 млн. Также казахстанские активы фигурировали в выкупе акций Uranium One российским «Атомредметзолотом» ($1,351 млрд).

 

Первая крупная сделка нынешнего года состоялась в конце февраля: корпорация «Казахмыс» купила месторождение Коксай в Алматинской области за $260 млн. Продавец – компания «Коксай-Музбель» (гендиректор компании, позиционирующий себя также в качестве собственника, – Тауке Алтынбеков). До сделки с «Казахмысом» Коксай пытались купить минимум дважды, одним из потенциальных покупателей была «Русская медная компания». По данным kursiv.kz, запросы продавца были гораздо выше: он просил за объект более $800 млн.

 

Со стороны может показаться, что жизнь на горнорудном рынке РК кипит: в отличие от 2012 года, когда Казахстан вообще не фигурировал в списке стран-лидеров по стоимости M&A, по итогам 2013 года, по данным PwС, республика заняла 4-е место с 11% от общей стоимости сделок ( $36 млрд в 2013 году против $56 млрд в 2012-м. Цифра еще более удручающая по сравнению с 2011 годом, когда она достигала $149 млрд, - kursiv.kz).

 

«Наш анализ показал, что такие государства, как Россия, Китай и Казахстан, обогнали традиционно более активные горнорудные страны, как Канада, Австралия или США. Сделки, проведенные российскими и казахстанскими олигархами, лидировали в сделках по слиянию и поглощению в 2013 году, тогда как такие крупные компании, как BHP Billiton Ltd, Rio Tinto plc и Barric Gold Corp оказались в категории продавцов», – отмечается в «Прогнозе». Картина 2013 года значительно отличается от 2012-го, когда канадские компании обеспечили 29% стоимости всех M&A (не считая слияния Glencore с Xstrata), следом шла Великобритания (11%), а затем Китай и Австралия (по 9%).

 

Однако картина резко меняется, если посмотреть на число сделок. Общее количество M&A в 2013 году составило 1437 штук по сравнению с 1803 в 2012 году. И Казахстан с его тремя сделками занимает лишь 0,2%.

 

Такая статистика может говорить о том, что Казахстан неинтересен и/или недоступен никому, кроме ограниченного круга собственных инвесторов.

 

Это предположение подтверждается историей сделок: практически все привлекательные объекты либо сразу находились, либо за последние несколько лет перешли под контроль местных частных владельцев (см. статью «Золото уходит в тень»). В некоторых случаях процесс сопровождался делистингом. Так, ушли с рынка Shalkiya Zinc и ENRC, «Казахмыс» вывел наиболее проблемные свои активы в частную компанию, вероятен делистинг Hambledon Mining. По мнению одного из участников рынка, делистинг свидетельствует о системных проблемах в таких компаниях: «Отсутствие примеров ухода с рынка ценных бумаг и достижения затем ошеломляющего успеха - это сам по себе пример. Вот почему ENRC увели с биржи? Да потому, что биржевые инвесторы уже видели, насколько это сдутая компания. Она даже не может зарабатывать себе на оборотные средства. Поэтому судить о компаниях достаточно легко: если это чисто частная компания, есть большая уверенность, что там имеет место какой-то обман».

 

Предположение о том, что недра Казахстана недоступны сторонним инвесторам, подтверждают и истории крупных компаний. Так, за время независимости РК BHP Billiton дважды пыталась зайти на горно-рудный рынок Казахстана, и дважды признавала затею бессмысленной. Казахстаном интересовался Barrick Gold. Из этого тоже ничего не вышло. У Kinross Gold, по словам главы его российского представительства Лу Наумовски, планов по Казахстану нет, если не считать таковым дипломатическое заверение «мы интересуемся проектами в разных странах».

 

То, что происходит сейчас с Rio Tinto, иначе, как фарсом, не назовешь: одна из крупнейших горно-добывающих компаний мира не может  начать разведку спустя год после подписания соглашения с «Казгеологией» - потому что согласовывает программы по подготовке студентов.

 

Даже российские компании Казахстан перестал привлекать: «И Polyus Gold, и Nordgold, и Polymetal столкнулись с проблемами в Казахстане. Зная эти истории, входить в Казахстан нам неинтересно», – пояснил kursiv.kz гендиректор GV Gold Сергей Васильев.

 

Можно было бы попробовать договориться с китайскими инвесторами. Но маленький штрих к портрету: представитель китайской Sichuan Xinye Investment corporation на крупнейшей в мире горно-рудной конференции PDAC заявил kursiv.kz, что он пришел на презентацию стран ЦА (Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана), чтобы переговорить с властями Таджикистана, а не Казахстана.

 

Kursiv.kz не берется анализировать, чем Таджикистан может быть привлекательнее для инвесторов, чем Казахстан. Но можно точно сказать - Казахстан инвесторов не привлекает. В первую очередь – отсутствием понятной и четкой правовой среды и неизбежно связанной с этим ложью.

 

Например, госкомпания «Тау-Кен Самрук» предложила инвесторам для ознакомления проект Shalkiya Deposit – «крупнейшее цинковое и свинцоворудное месторождение в Казахстане с ресурсами по категориям B+C1+C2 127,5 млн тонн руды с содержаниями 4,27% (Zn) и 1,28% (Pb) соответственно». Размеры ресурсов, не говоря уже о названии, позволяют утверждать, что речь идет о месторождении Шалкия, принадлежащее Shalkiya Zinc. Компанию, котировавшуюся на Лондонской бирже, 31 декабря 2012 (дата закрытия сделки) купила  SAT & Co Кенеса Ракишева. В начале мая 2013 года Shalkiya Zinc предложила 100%-ной «дочке» «Самрук-Казыны» АО «Тау-Кен Самрук» рассмотреть участие в проекте. «На данный момент никаких договоренностей не достигнуто», – признал тогда Алькен Куанбай. На запрос kursiv.kz о том, ведутся ли переговоры «Шалкия Цинк» с «Самрук-Казыной», в фонде ответили отрицательно. «Но анализируется вопрос возможного приобретения акций указанной компании», – подчеркнули в пресс-службе фонда. На сайте компании информация о вхождении в число ее акционеров государственной «Тау-Кен Самрук» отсутствует. На сайте самого «Тау-Кен Самрук» проекта  Shalkiya Deposit нет вообще. На каких юридических основаниях госструктура привлекает инвесторов в частную компанию, письменно утверждая, что «компания имеет стабильное финансирование от ФНБ «Самрук-Казына» для финансирования развития месторождения» – вопрос открытый.

 

Еще пример: на прямой вопрос о том, верно ли, что по схеме «первый пришел – первый получил» заявка недропользователя будет одобрена только в том случае, если в течение 5 дней не появится дополнительно больше одной заявки, глава комитета геологии Базарбай Нурабаев публично заявил, что это не так: «Первый пришел - первый получил», – заверил он, замяв упоминание о пяти днях отсрочки. Между тем, норма о пяти днях присутствует в проекте поправок к закону «О недрах…».

 

Казахстанские власти разработали прайс на геологическую информацию. Зачем – непонятно: ею все равно торгуют, несмотря на запрет, причем публично - так сделала Hambledon Mining. О чем именно будет предоставляться информация – тоже неясно. Так, например, информация по золоторудному месторождению Мыстобе по добычному контракту стоит 1 751 309 тг. ($9,6 тыс), но в пояснениях указаны лишь «координаты центра». Те же самые «координаты центра» указаны для месторождения Ушалык или «площади глубоких горизонтов Экибастузского бассейна». Еще одна подробность – из некоторых площадей исключаются действующие месторождения. Каким образом будут недропользователи решать неизбежные проблемы с коммуникациями, если одна контрактная территория окажется внутри другой (а для Экибастузского бассейна, судя по описанию, одна под другой) – неизвестно.

 

Несуразности с правами собственности, границами контрактных территорий, рисками, связанными с недостоверностью геологической информации (потому что никакой ответственности за предоставление недостоверных данных госорганы не несут) – это лишь один слой тумана, напускаемого на казахстанское недропользование.

 

Второй слой – отсутствие внятной информации по условиям добычного контракта. Геологоразведка – это разновидность венчурных инвестиций. И для геологоразведочных компаний важно не только то, как будут работать они сами, но и то, сможет ли в выбранной юрисдикции работать их потенциальный покупатель. От этого напрямую зависит, смогут ли они кому-то свой проект продать и сделать привлекательный для своих акционеров выход (exit).  Однако условия добычного контракта в РК остаются индивидуальными и непрозрачными. Начиная с того, что не прописана доля участия госкомпаний при прямых переговорах (в них откровенно заявляют, что их вклад – это не деньги, а тот самый доступ к недрам – де-факто, чиновничья прослойка с непрописанным функционалом) и заканчивая тем, что, в соответствии с новыми поправками, "Заявка на получение права недропользования на разведку, добычу или совмещенную разведку и добычу" должна предусматривать обязательства по обучению казахстанских кадров и размер расходов на научно-исследовательские, научно-технические и опытно-конструкторские работы на территории Республики Казахстан, необходимые для выполнения работ по контракту. А это уже фактически индивидуальный налоговый режим. По каждому объекту недропользования отдельно. Итоговая сумма затрат на эти квазиналоги зависит не от законодательства, а от умения договориться.

 

Страна может, конечно, попробовать гордиться штучным товаром. И тратить на него ресурсы госаппарата. Но такой товар хорош только тогда, когда речь идет о большом и сверхпривлекательном проекте. Верить в то, что хоть сколько-то приличная компания заинтересуется объектами площадью 19 или 6 кв. км (участок Айтау и Берсуатское месторождение соответственно – в списке комитета геологии) предельно наивно. «Крупные компании рассматривают объекты, которые принесут им несколько заметных добавочных процентов к чистой прибыли. Прибыли, не оборота, здесь цифры еще выше», – пояснил логику крупных инвесторов один из участников рынка.

 

Приведенные факты – лишь отдельные примеры, характеризующие системное свойство казахстанской правовой среды в сфере недропользования: она работает не для того, чтобы недропользователь зарабатывал деньги, а для того, чтобы он их тратил. И методы различны. Вплоть до прямого надувательства.

 

Рассчитывать на то, что серьезные компании захотят войти в многослойный туман и инвестировать свои, в нынешних условиях весьма ограниченные, ресурсы с непонятной перспективой их возврата – не приходится. Есть много других возможностей по всему миру.

 

Инвесторы по-прежнему опасаются вкладывать деньги в горнорудный сектор, и в целом выходят из развивающихся стран. И ждать инвесторов – больших или малых – это самообман. А потому горнорудного рынка (инвесторов, вложений, проектов, рабочих мест) в Казахстане нет и неизвестно когда появится. Пока же то, что есть, больше напоминает "междусобойчик в лавке старьевщика".

 

kursiv.kz